|
Rosomah
|
| Gulo Gulo
|
Сообщение: 528
Настроение: Ууу...
Зарегистрирован: 02.08.10
Откуда: Беларусь, Минск
Репутация:
2
|
|
Отправлено: 02.03.11 20:50. Заголовок: Днем собрали военный..
Днем собрали военный совет. Первый, на котором принялись не хвастаться количеством воинов, не делить будущую добычу - планировать войну. Настолько, насколько ее вообще возможно запланировать.
Здесь - те, кому решать главное.
Пенда. Гулидиен. Немайн.
Беличья накидка. Алый плащ. Белая пелерина.
Сила. Право. Мудрость.
Простой воин на месте короля мерсийского назвал бы собственную ванию - Удачей. Не всякому дано видеть, как счастливые случайности Немайн появляются на свет. Не выпадают, не рождаются, не призываются даже! Маленькая вания строит их, как корабли - в стуке топоров и визге пил, в поскрипывании гусиных перьев и плеске водяных колес, в грохоте механических молотов и жаре кузнечных горнов. Потом спускает на воду - и враг вдруг обнаруживает, что мимо камбрийского войска не пройти, в битве не одалеть, помощи не дождаться. Весь выбор - погибнуть со славой или сдаться на милость, которой у камбрийцев не так уж и много. Рабы им не нужны. Враги - тем более.
Король и сам владеет такой магией. Взять эту же зиму: армия Уэссекса была больше. Сам Уэссекс - больше! А еще он длинный. Выходит, ополчениям собираться дольше, тащиться навстречу друг другу по забитым дорогам, оставшимся еще от Рима... Дальше началась катастрофа, которую иные христианские клирики объясняют исключительно попущением язычнику за грехи саксонских христиан. Может, и так - потому, что это попущение и милость Тора дали королю Пенде способность сообразить: бить врага нужно быстро и по частям, пока все вместе не собрались. Сначала тех, что в центре, потом тех, что подходят с запада и востока... А чтобы все вышло еще быстрей, пришлось уже самому разделить войско на отряды поменьше. Так, чтобы могли пройти и по дорогам попроще римских - в одном направлении, так, чтобы каждая могла продержаться до подхода помощи...
Ну а потом, когда враг пытался перекрыть поле ровной стеной щитов, английское войско просто и безыскусно било массой. Массой, выстроенной по наставлениям непобедимых римлян в "строй, подобный вертелу". Массой, привыкшей к победам, массой, чуть пьяной от сознания своей силы, своего превосходства. Обычно этот удар решает все. А нет - вновь начинает играть составной характер мерсийского строя и численное превосходство. Пенда никогда не ставит все на один излюбленный маневр. Обычно, когда большая колонна под белыми драконами размеренно вышагивает навстречу врагу, отряд поменьше пробирается противнику в тыл. Часто - лесом, болотом, торфяником. Точно, как сида ругается! Тут большая сила не нужна. Бывали случаи, когда хватало знаменосца и хороших кустов, в которых могли бы быть мерсийские воины. Иногда не было, а враг бежал, как от настоящих. А время от времени бывали, и враг получал добрый удар в спину.
Для военной мудрости у римлян есть слова: планирование, сосредоточение, снабжение. В английском - слово одно - удача! Но сколько слов у Немайн...
Операционная линия, логистический узел, стратегическая тень, оперативный темп… Нет, она не только римлянка. И это хорошо - потому, что для врагов плохо. А еще потому, что новые слова превращают смутные тени, что иногда дарили короля неясными озарениями - в четко очерченные знаки, вроде рун. И хочется схватиться за голову: оказывается, ты это почти понимал. Но и сам для себя выразить не мог!
Нет, не римлянка. Несмотря на всю схожесть: "мулы Гая Мария", "любимое занятие воинов Цезаря? - Копать!" "Что делает базилевс Ираклий, когда враги осаждают его столицу? - Идет и берет вражескую!" Надо будет ей сказать... Немайн прядет очередную нить, новое заклинание, что выглядит - пока! - непонятной магией даже для короля мерсийского. Перед самым советом подскочила, попросила ухо - прошептать небольшую просьбу. Действительно небольшую: выслушать ее речи, потом сказать, кого она больше напоминает, камбрийку или римлянку. Пенда спросил:
- Зачем?
Сида-вания сощурилась.
- Для войны, конечно! Говорят, кто в совершенстве знает себя и противника, может сражаться в тысяче битв без страха - всегда победит. Кто не знает ни себя, ни противника вовсе, из тысячи битв не выиграет ни одной, даже если враг столь же туп - кровь будет, а победы не случится. Кто же знает только противника или только себя - тот и воюет так, как большинство полководцев - то победа, то поражение... Потому себя изучать ничуть не менее важно, чем врага!
И как ей отказать?
Приходиться слушать. Вникать. И... скрипеть зубами, а соглашаться. Действия полководца определяет не туманящая голову жажда мести, а целесообразность. Слова Немайн практичны, Пенда это понимает. Гулидиен... похоже, слушает голос богини, и слышит заклинание. Хорошо, его жены нет! У нее мысли потекли бы тореным руслом: мужа околдовывают... Но раз для короля слова сиды - волшебные звуки, значит, на деле совещаются двое.
Тем проще.
Есть стратегическая задача.
И есть условия, которые диктует не месть и не спокойный голос сиды - сама земля. Британия, такая, какова она есть!
Союз двух драконов, белого - Мерсии и красного - Камбрии, рассекает остров пополам. Посередине - свои, по краям - враги. Сида припечатывает одно слово, настолько точное, что хотел бы - от образа не избавишься.
Ось.
А раз Ось, хочешь, не хочешь, придется вертеться! Пользоваться тем, что врагам трудно соединиться. Бить их по одному, наваливаться всей силой. Хороший метод. Мерсийский. Здесь главное - не останавливаться.
Добивать!
Иначе - оправятся, ударят в спину. Добивать полностью, не ограничиваясь вассалитетом, договорами, обещаниями. Только - своя администрация, разоруженное местное население.
- Рабы? Нам не нужны рабы... Рабы не защитят страну! Смерть или изгнание!
Вот и от Гулидиена польза. Прав? Вряд ли. Он зол на саксов так же, как сам Пенда - лично на Кенвалха Уэссекского и его прихлебателей. Сида холодна. Ее ненависть лежит дальше к востоку. Как сказала перед песней - на последнем берегу.
- Резня - потеря времени, - говорит. - Будут отчаянные бои до последнего человека. Селения, в которых приходится платить за каждую улицу, каждый дом. Кровью ладно - временем. Днями и часами до удара в спину! Саксов нужно брать в плен, обещать жизнь - и держать слово.
- Всех? - уточняет король Диведа, - И тех, что резали Честер?
Странные люди камбрийцы. Выручить соседа не всегда пошевелятся, а вот причиненное тому зло запомнят надолго. Тут Пенде, англу, приходится молчать, и радоваться, что есть другой голос.
- Если это принесет нам победу - и их. Если нет... - Немайн пожала плечами. - В плен можно брать не всех. Кадуаллон, например, вешал знать - тех, кто отдавал приказы резать камбрийцев. Тех, кто молчаливо одобрил, когда король велел отрезать жене нос и уши... Могу только одобрить его подход.
Авторитет последнего верховного короля Британии в Камбрии высок. Это хорошо: тем внимательней будут слушать его свояка и соратника Пенду! Впрочем, Гулидиен теперь тоже свояк, и соображения у него те же. Словно полтора десятка лет назад ушло. Когда-то они точно так же сидели в поместье Кадуаллона, так же и о том же спорили... Только не стыли на столе кружки с цикорием, да не крутила ушами вания, которая, выходит, скорей камбрийка, чем римлянка!
А так... Кадуаллон тоже сначала желал резать всех. Потом передумал. Но у Гулидиена задача сложней. Его предшественник лишь наказывал. Он - придет на новые земли править.
- Взять в плен весь народ? Женщины у саксов не воюют. И крестьяне. И дети... Их тоже пленить? И чем это отличается от рабства?
- Тем, что это состояние временное, - сказала Немайн.
Пенда кивнул.
- Нам нужно лет пять спокойствия. Потом им можно предложить либо оружие и гражданство - если поверим, либо место на корабле. Не продавать. Просто - вывезти.
Гулидиен приложился к кружке с кофе. Пробормотал:
- Остыло варево.
Откинулся на спинку стула, тот обиженно скрипнул. Не помогло. Встал. Прошелся до стены и обратно. Уставился в переливчатые, морской синевы обои - в упор, словно на свете нет ничего интересней переплетения крашеных вайдой тканей. Наконец, отвернулся. Сел на место.
- Хорошо, - сказал. - Допустим, оставим мы саксов. Но даже проверенным в бою постоянно верить будет нельзя. Будут протаскивать на хлебные места родню, а там - бунтовать. Все саксонское завоевание началось с бунта наемников!
- У нас не будет наемников, - улыбнулся Пенда, - как и рабов. А людей на должности должен подбирать король. И те, кому он доверяет. Саксы они, англы или камбрийцы - не важно. И каков смысл бунтовать, если верных больше?
- Для того, чтобы поддержать иноземное вторжение. На континенте саксы еще остались! Да и кроме них есть кому... Да что там континент! Покажи слабину - и ирландцы полезут. Нет, я стою на своем. Высылка. Погрузить всех, отвезти на континент - и кончено!
Немайн морщится. Чуть заметно, но - есть. Да, она не только не римлянка, но и не камбрийка. Она била саксов-хвикке, и безжалостно гнала со своих земель - до тех пор, пока знала - побежденным есть куда идти. И без того потрепанный Уэссекс теперь вынужден кормить, кроме собственных жителей, еще и беженцев, среди которых женщин и детей куда больше, чем воинов. Расчет. Стратегема. Но и милость.
На такое способны римляне. Быть может, франки. И камбрийцы - только если враг не саксы!
- Если у нас будет пять лет, - говорит Немайн, - иноземное вторжение станет немыслимым. Если не займемся раздорами, а выстроим флот!
- Флот? - Гулидиен смеется, - Не здесь. Не в Океане! Поверь ирландцу, чей род сотни лет защищал земли Камбрии от пиратов. Океан - не река. Даже не ласковое море вроде Римского. Корабли не могут держаться в плавании в любую погоду и патрулировать - как всадники по суше, как корабли же - но по реке. Тот, кто желает сделать набег, всегда улучит момент! Мы чем держимся? Океанские пираты - как коршун, таскающий кур. Перехватить его нельзя. Отпугнуть - не всегда удается. Верней всего - добраться до гнезда, разорить притон.
- Ты прав. Но...
Немайн чуть прикрыла глаза. Явно читает с невидимого свитка.
"Надо сказать, что их собственные корабли были следующим образом построены и снаряжены: их киль был несколько более плоским, чтобы было легче справляться с мелями и отливами; носы, а равно и кормы были целиком сделаны из дуба, чтобы выносить какие угодно удары волн и повреждения; рёбра корабля были внизу связаны балками в фут толщиной и скреплены гвоздями в палец толщиной; якоря укреплялись не канатами, но железными цепями; вместо парусов была грубая или же тонкая дублёная кожа, может быть, по недостатку льна и неумению употреблять его в дело, а ещё вероятнее потому, что полотняные паруса представлялись недостаточными для того, чтобы выдерживать сильные бури и порывистые ветры Океана и управлять такими тяжёлыми кораблями. И вот когда наш флот сталкивался с этими судами, то он брал верх единственно быстротой хода и работой гребцов, а во всём остальном галльские корабли удобнее приспособлены к местным условиям и к борьбе с бурями. И действительно, наши суда не могли им вредить своими носами (до такой степени они были прочными); вследствие их высоты нелегко было их обстреливать; по той же причине не очень удобно было захватывать их баграми. Сверх того, когда начинал свирепеть ветер и они все-таки пускались в море, им было легче переносить бурю и безопаснее держаться на мели, а когда их захватывал отлив, им нечего было бояться скал и рифов. Наоборот, все подобные неожиданности были очень опасны для наших судов..."
Гулидиен вскинул руки, словно прося пощады.
- Остановись, вечная. Что ты "Записки о галльской войне" на память знаешь, я понял. Но что ты хочешь этим сказать?
- Что если древние венеты могли построить корабли, способные держаться в океане при всякой погоде, мы тем более на это способны. Флот станет деревянной стеной крепости Британия... И какое вторжение будет иметь успех, если в море ждет храбрый флот, а на берегу - сильное ополчение?
- Бывает все... Я предлагаю - выслать всех. Через пять лет, когда армия освободится.
- Нарушить слово? - спросила Немайн, - Предательства - без меня.
- Саксы дадут повод, - пожал плечами Гулидиен, - предательство в их натуре. Пенда, свояк мой, в этом уже вполне убедился. Ведь так?
Мерсиец вспомнил изуродованное лицо сестры - и чуть не сказал: "Да." Пришла пора ему встать, измерить комнату шагами - от стола до стены и обратно. Облокотиться на спинку стула. И сказать - правду.
- Простые саксы умеют быть верными. В Мерсии треть народа - саксы! Я своими глазами видел, как саксы-дружинники искали смерти, потому что не желали жить после гибели вождя - англа или даже элметца. Я своими руками закрывал глаза тем, кто умер - закрыв меня собой. В битве, в которой за спиной у нас был населенный бриттами город. Город, которым теперь правит мой сын и муж твоей сестры... Племя саксов подгнило, но народы, как рыбины - гниют с головы. Мы снесем лососю голову. Этого хватит, даже в Уэссексе. В Нортумбрии вовсе англов больше, чем саксов. А я, если помнишь, сам англ.
- Но королям, графам, даже рыцарям... - Гулидиен угрожающе наклонил голову - а ведь уступил! Так же, как когда-то Кадуаллон. Что не помешало нортумбрийским монахам записать: "Пенда и Кадуаллон, язычник и полухристианин прошлись по земле, перебив всех людей... кроме подлых." Для нортумбрийских королей и вельмож собственные крестьяне и ремесленники - люди подлые. Они это знают. Знают и то, что в Мерсии отношение иное... многие ли захотят отправиться в изгнание, а не купить верностью расположение новых королей?
Сида-вания-августа кивает.
- Решили, - говорит, - идем дальше.
|
- участник сейчас на форуме