Форум Росомаха

Переделанное.

Лица, лица... Большинство Немайн впервые увидела на неделе, что прошла от ее появления в Кер-Мирддине до двойной свадьбы. Соседи, союзники и свидетели союза, невиданного со времен короля Артура. Раз король Диведа женится на наследнице Брихейниога, раз его сестра выходит замуж за наследника Мерсии - значит, остров рассечен от моря до моря. Этакая ось, на которую и нанизаны союзники помельче, в том числе и маленькая республика в устье реки Туи.
Немайн улыбнулась. Хозяйку Кер-Сиди пристроили почетно и осторожно - между патриархом и Пендой Мерсийским. Явно логика Кейндрих. Властитель англов немолод, влюблен в молодую еще жену, ко всему язычник... Совсем не годится в мужья римской императрице. И вообще, у него по левую руку королева Киневиса, пусть сама за мужем и присматривает!
Сида довольна. Собеседники неплохие, у Пирра отменные манеры, так что его компания была бы вполне уместна, даже если бы обычай пить вдвоем из одного кубка здесь и сейчас не отошел в прошлое. Так королевская свадьба славит стекольщиков и гончаров! Белая керамика с синей росписью уместна на любом столе, от королевского до крестьянского - разница только в тонкости кисти да искусности художника. Впрочем, из бело-синего пьют на дворе, под навесами - дружинники, крепкие хозяева, важные в городе люди, гости не великого значения. Здесь, в пиршественной зале, хватило места лишь лучшим из лучших. Длинные столы вдоль стен - там стекло звенит о серебро. Вот она, кельтская вселенная в миниатюре - в виде правильного застолья.
Западная сторона - стол мудрецов. Чиновники и священство, филиды-запоминатели, иноземные послы. Здесь - сестра Тулла и зять Кейр. Сам принцепс Сената - как был своим парнем, так и остался. Зато жена... Сущая римлянка. и платьем и прической, а уж достоинства во взгляде столько, что хватит на пятерых принцепсов. Здесь, против общего ожидания, оказался Эмилий - по гражданской должности магистра оффиций, и Эйлет притащил - не как довесок к себе, а как помощницу в Зимнем походе. Интересно, насколько неуютно чувствуют себя чернильные души, сидя рядом с такими головорезами?
На Западе сидеть бы и Анне, не будь она нужна в Кер-Сиди. Уж Немайн бы ученицу пристроила. Но... обойдется. У нее вся ведьминская карьера впереди. Ректор второго в Европе, после Константинополя, университета - это много, но ведь когда-то и до Академии Наук дойдет? А еще тут сидят врачи. Мало ли что случится?
Север - сторона воинов. Начальники дружин, вожди ополчений - те, кто не занят по службе прямо сейчас. Почти все женщины - на правах жен и дочерей. Но то-то, что почти. Начальница дружины Клидога Кередигионского... была, наверно, когда-то красива. Смоляные волосы хороши и сейчас, зато на лице - глубокий шрам, от высокого лба к шее через прикрытую повязкой глазницу. Как на нее смотрела Настя... Руку на спустила на рукоять шашки. Шепнула: «Лучше так, чем в темницу». На севере - большая часть родни королей, что не влезла за главный стол. Достойные места, да за столом тесно.
На востоке - те, кто создает богатство государства. Не больно почетные места. Здесь, например, сидит навозный чиновник, который уже знает, что в Кер-Сиди его должность называется «чиновник по плодородию почв». Единственный из всей невеликой администрации короля! Говорят, когда-то первого «навозника» попросту не пустили за свой стол ни мудрецы, ни вояки. Не пустили бы, верно, и барды: мол, вонюч - да кто пойдет проситься за пятый по статусу стол, когда за четвертый приняли? Ремесленники и купцы «навозника» приняли. У иных ремесло куда пахучей. Взять те же дубильни... Зато уголь здесь уже считают чище навоза. Может быть, зря. От навоза кровавый кашель не приключается, а вот от угольной пыли...
Здесь - ниже, но по собственному чину - жена мэтра Амвросия, глава гильдии ткачих. Мужу с дочерью подмигивает, они-то ровно напротив.
Лишь за южным столом, среди королевских бардов и людей свиты, которых выгнать наружу нельзя, а за другие столы - не уместить, нашлось место остатку сидовой семьи. Тех, кто вкусно кормит людей, приравняли к развлекателям. Пятый стол - низший... и выше самого высокого. Именно барды могут напеть обид, от которых не отмоешься - или вознести до небес. Именно свитские играют короля. Люди же, которые кормят других людей да слушают их разговоры, могут прокормить и народное собрание, которое отрешит одного короля и возведет другого.
Такого не случалось веками - но вдруг? А потому и к южному столу не проявят неуважения - ни те, кому достались более почетные стороны света, ни даже те, что восседают в середине залы за столом, круглым, как окоем. Все сошлось - и традиция, и кухня, и политический расчет. Как рассадить за стол две дюжины гостей державного достоинства и никого не обидеть? За длинным задача нерешаема. За круглым всего лишь трудна. Всего-то и нужно, подобрать соседей. И хозяева справились!
Праздник получается веселый и сытный. Жаль, варварские пляски уже почитаются неприличными, а высоких придворных танцев пока не изобрели. Ввести бы торжественные шествия вроде полонеза или хотя бы паваны... Только это, наверное, тоже «мельтешение». А Немайн не отказалась бы посмотреть, как прошлись бы те же Пенда с Киневисой. Вот уж в ком и достоинства, и чувства меры - хоть отбавляй.
Немайн никак не может себе признаться: самой плясать охота! Протяни ей кто руку - в хоровод затянуть - никак не устояла бы. А так... Короли едят - а Немайн уже сыта, проголодалась и снова сыта. Короли пьют, а ей уже некуда. Правда, и яства из трех видов мяса, и блюда из трех видов рыбы, и трех гадов морских, и трех птиц - испробовала по крошке. И пиво, и сидр, и вина, от лучших греческих до местных плодовых пригубила - по наперстку.
Что еще? Языком чесать? И так - всю ночь, пока молодые из спален не явятся? Одно хорошо: Пенда на вечер и ночь отложил дипломатию, и совершенно не мешает болтать с его женой. Киневиса, оказывается, про самые простые вещи умеет рассказать интересно. Как союзники-англы живут, что делают, когда им хорошо - и когда плохо. Как ссорятся, как дружат, как трудятся и веселятся. Что носят!
Сама разодета в греческий шелк - сегодня на ней все, что не упрятано в сундуки, для дочерей. Вся блестит - и парчой, и тяжелым ожерельем, и быстрыми, веселыми и меткими словами. Сначала смеешься, потом размышляешь. Иной раз по размышлении и слеза навернется. А еще чужая память позволяет сравнить - насколько англы отличаются от англичан, и сравнение выходит в пользу народа средневекового. Народа, которому не переломило хребет норманнское завоевание, создавшее верхний класс, который и выстроил ради собственной безопасности имперскую легенду, убедил последнего бродягу: ты - не самый низкий класс. Ты выше многих, и если не будешь держаться своего места - скатишься ниже.
Отсюда вышли сословная честь и бремя белых. Отсюда - «Азия начинается за Каналом». Отсюда - толпы цветного народа в городах бывшей метрополии. Кастовая система нуждается в париях. Она даже готова им приплачивать - за то, чтоб они были!
У нынешних король и знать - плоть от плоти народа. Не от мира сего - да, сколько угодно. Именно потому, что не знают - чувствуют - что им нельзя, а что можно. Вот и не приходится им играть в божков с каменными лицами! Если Пенда будет счастлив и весел - захохочет, запрокинув голову, а королеву не то, что обнимет - на руки подхватит, и прилюдно. Кого стесняться? Своего народа? Это на чужбине, да при иноземных послах...
Король немедля обнял Киневису за плечи. Шепнул на ухо - а Немайн свое навела поточней:
- Старшего сына женили, пора еще одного сделать. А?
Королева краснеет, хотя из гостей подслушала только сида. А Пенда уже грохочет на всю залу, да еще по-латински:
- А тебе, святая и вечная, замуж не пора?
Кровь сама приливает к щекам, ресницы опускаются, отсекая назойливые взгляды.
- Мне рано.
На лицах греков - понимание. Для них Немайн - девица девятнадцати с небольшим лет. Замуж можно и раньше, по воле родителей или опекунов. Но если желает выбирать сама, и брачный контракт подписывать сама - еще полгода ждать. До гражданского совершеннолетия!
То, что несовершеннолетняя правит пусть маленьким, но государством - не в счет. То, что узурпатор-племянник еще моложе - тоже. Государственные и частные дела в империи различать умеют.
Камбрийцы - моргают, икают, таращат глаза. Что за люди эти сиды, если для них на четвертой тысяче лет - замуж рано? И никак не вколотить в упрямые головы, что горд на холме строит не медноволосая Немайн, а другая сида с тем же именем!
Только король Пенда спокойно кивает. И его спокойное принятие дает силы пожать плечами и как ни в чем не бывало болтать с Киневисой, да по сторонам ушами покручивать, следить, как хмель понемногу туманит головы, несмотря на обильную закуску. Поймать в дрожащем от тепла жаровни воздухе сочувственный взгляд. Вторая совершенно трезвая за круглым столом - Гваллен, жена принца Риса, невестка Гулидиена. Ей нельзя, у нее скоро маленький наружу запросится. А на Немайн просто не действует! Точнее, действует, но не так, как на прочих. Для ее организма спирт - топливо.
Единой застольной беседы не сложилось, но разговоры становятся все громче. Чтобы что-то разобрать, приходится постоянно шевелить ушами... а это, наверное, тоже «мельтешить». Но уж на сестру-римлянку навести ухо просто положено! О чем говорит ее сосед? Катен ап Ноуи, известный книжник и брат свежеженатого короля, посажен к базилиссе явно не без брачного умысла. Что в Камбрии обычен брак с женским старшинством, она уже знает. Что сестра-наставница видит ее не женой, а правительницей, поперек римских привычек - тоже. Так вот, базилисса, знакомься - в роду, который взлетает к власти над Британией, есть симпатичный неженатый принц... Который настолько увлекся соседкой, что не замечает вокруг уже ничего.
- ...тут Клидог ко мне, и его уже не коровы интересуют - расквитаться хочется. Как же так, готовил кередигионец набег, а его самого обокрали! Всю границу обскакал, столько добычи мог взять - отказался. Одного хотел: нагнать Катена, вернуть свое. Невзятое чужое не так жалко! Одна беда - не сыскал никого и ничего. Я в это самое время снова ушел на его земли и подгреб, что осталось. Клидог домой - а ему на два десятка миль от границы и сыра сварить не из чего, а на закуску разве дичину стрелять. Так волк и пожил в оленьей шкуре! Не понравилось. На три года набеги как отрезало...
Анастасия смеется - медью, колокольчиком. Все, кто на нее не смотрел - обернулись, уставились. Не замечает! Ей все равно - в первый раз за долгие годы она не считает людей, веселится. Кажется, она себя убедила, что есть только епископ справа, принц слева да сестра - через исходящую дымом жаровню, а прочие гости - морок, можно не считать. Это хорошо, так хорошо, что сердце в груди начинает быстрей колотиться. И все-таки в радости - немного отравы. Что не так?
О том, что веселье принимает политическую окраску, можно не беспокоиться. Здесь пиршественная зала, не Сенат. Действуют правила заезжего дома, и даже разбитая в кровавые лохмы морда еще не значит ни поединка - между благородными, ни войны - между королями. Тогда - почему радость хорошей девочки отзывается в сердце фальшивой нотой? Когда Настя смеялась над ее историями, такого не было... Что не так?
Подпереть бы подбородок кулаком да подумать хорошенько, но ноги рвутся в пляс, а по голове, как пыльным мешком - громкий голос. Клидог Кередигионский! Неужели расслышал? Да еще и греческий разобрал?
- Мудро сделал король Гулидиен, что заключил союз, - возгласил самый беспокойный сосед диведцев, - особенно со мной. Хорошо иметь добрых союзников!
Можно выдохнуть. Просто похвальба... Сколько с ним торговались - кошмар. Да и выторговал Клидог немало: право на вторжение в Гвинед. Единственное королевство Камбрии, у которого на троне вместо законного монарха - нортумбрийская марионетка.
- Хорошо... - протянул принц Рис, самый младший из братьев диведского короля. - Но отчего твой разум остановился на этой мысли?
- Оттого, - сказал Клидог, - что с этим союзом Дивед получает многократную выгоду. Во-первых, забывает про возможное нападение из Гвинеда. Общей границы у вас нет, но кроме горных перевалов и прибрежных долин есть и общий путь - море. Во-вторых, доказывает, что вы все-таки на этой земле не чужаки. Ваш клан давно в Камбрии обитает, но вы - десси, ирландцы. А вот я, или, скажем, Артуис ап Мейриг - исконные жители...
- То есть, - продолжил за него Рис ап Ноуи, - бритты.
И, словно самого неприятного имени было мало, прибавил:
- Трусы и бездари, отдавшие свою землю саксам!
И зал, словно получив команду, вспыхнул злым шумом. Каждый стол - и каждый по-своему.
- Верно! - гремит Север, - Мы - не бритты. Мы - камбрийцы! Вот я зимой четыре головы Хвикке взял... Да если бы каждый бритт артуровских времен взял по одной голове - никаких саксов на нашей земле б не осталось!
- Зато я первый в их лагерь ворвался!
- Ну, я то на стене стояла... Зато муж! Он у меня скромный, сам не скажет, но даже не смотрит, что там с врагом после удара делается... Нет нужды... Хотите - щит кулаком проломит? Без всяких копий?
- На заклад? Без заклада не то веселье!
Щит не меч, в пиршественную залу вхож. И куда деваться ему, крепкому, беленому, когда его держат в восемь рук, чтоб не увернулся? Щепки летят! В бою все не так, и ловкий часто берет верх над сильным... А уж дома...
Чиновный стол превратился в мечту разведчика. Не крапивное семя, брызжа в ярости слюной, мелочный сор под ноги королям метет - филиды, живые архивы британских держав, выбрасывают крючки и зацепы. У Эмилия память покороче, но до пергамента он все донесет, не расплескает. И начнет медленную и верную работу, именно что крапивную - из крапивных веревок рыболовные сети делают!
Врачи сварятся громко, выразительно и совершенно непонятно. Латынь, да. Но названия хворей переменились, и все богатство сравнений и пожеланий благополучно ускользает даже от треугольных ушей.
У бардов слова понятны и сильны, но очень и очень обильны. Песни перепевают и выворачивают, стихи разбирают построчно, пословно и посложно. И как ловко друг друга поносят: иная хула на соперника выглядит как славословие своему королю... и, увы, не только королю. Каждый второй рискнул восхвалить римскую императрицу. И каждый четвертый - сиду ушастую. Один даже спел
Стоило повернуть голову, брови сдвинуть - не притихли, но дружно вернулись к славным королям да к друг другу. Выходит, хорошо, что по Камбрии ходят сказки о бардах, вдруг седеющих от одного взгляда Неметоны... Может, не так уж плохо - быть древней сидой? Такой, которой все по плечу, и ума особого не надо, пока есть сила и пророческий дар. Сила, которая уже дрожит в мускулах, и дар, который требует обернуться голову к восточному столу. За которым вот-вот случится страшное.
Стол ремесленников. Оружейники, самые почтенные из всех, хвалятся умением и бьются об заклад - и добро, не здесь, на пиру, будут плавить и ковать! Потом. Получится соревнование в мастерстве... что плохого? Разве то, что все чаще звучит имя Немайн, как судьи, да все громче нарастает уверенное:
- Она наша! И сидит верно...
Да. Немайн сидит на восточной стороне королевского круга. И это плохо, потому что столы вот-вот начнут делить королей. Но это и вполовину не так плохо как то, что развели ювелиры и ткачи. Гильдии, женская наполовину и женская поголовно!
Голоса громкие, иные с тем серебром, что любой гам прошьет навылет. Немайн, еще мгновение назад жалела, что сестра-римлянка еще плохо понимает по-камбрийски - теперь она этому радуется. Потому что на востоке нарастает стремительный, неизобретательный, но ох и злой бабий лай. Хмель выплеснул то, что камбрийки привыкли прятать за достоинством воительниц, кровью и жизнью отвечающих за единое слово.
Выскочило - дикое, древнее. Тех времен, когда женщина была слишком слаба и слишком плохо вооружена, чтобы быть в состоянии убить другую. Дикое. И - римское! Изо ртов лилось самое грязное и самое страшное - для той, которая опора дома, мужа и детей. Мгновение, другое - и какая-нибудь, не найдя нарастающего ответа вспомнит - она камбрийка. И произнесет узаконенные обычаем слова, что на любом пиру, в важнейшем из заезжих домов ведут к одному.
К дуэли насмерть. К страшной, женской, после которой побежденной отрезают голову и груди...
Снова вспомнилась Анна. Теперь ученица, а когда-то чуть-чуть до взятия трофеев не дошло. Немайн скосила глаза вниз, на собственные прелести. Когда-то были бугорки, теперь холмы. Урок: иногда стоит меньше восторгаться чужим, которого себе не желаешь. А то можно и подарок получить. Трофей, который, по счастью, не придется бросать в гроб соперницы - но которым ученица и подруга гордится куда больше обладательницы.
Если бы в поединке всегда побеждал правый... но какая правда может быть в пьяной перебранке?
В голове Немайн замелькали варианты приказов. Свару можно прекратить. Но - главное происходит за столом королей.
Принц Рис мертвой хваткой вцепился в короля кередигионского, и считал уже не коров, коз и овец - каждую потоптанную травинку, каждый потравленный колосок. Клидог чует засаду... но не может же отказаться от почести - признать славу. Но вот - финал:
- Так вы на соседей ходите оттого, что у вас флота нет. А флота у вас нет потому, что вы боитесь ирландцев!
И враг, которого принц думал втоптать в землю, довольно улыбнулся.
- Мы-то в состоянии защитить свой урожай и на земле. А вот вы... Плохо держитесь за землю, плохо. Ей, пожалуй, хозяин получше нужен.
- Уж не ты ли?
- Скажу, что я бы с ней получше вашего управился. Но - не буду. Обещал вести полки на север, и так тому и быть. Дивед мне не особо и нужен. Южная пятина Камбрии! Женская. Вот и прятаться вам, как малышне, за женские юбки. А будут они римлянки, сиды или жены Мерсийца - сами выбирайте!
Рис замялся... но спор подхватила жена. Гваллен. Улыбнулась. Погладила округлый живот.
- Повеселил ты нас, сосед, - сказала. - Ох и повеселил. Значит, ты не ирландцев, ты женских юбок боишься. Так может и мои сойдут? А то воительницы частенько в штанах...
Рис захохотал. Так, что Анастасия обернулась! Так, что слезы вытирать пришлось - настоящие. Потом резко смолк.
- Нравится тебе наша земля, сосед. Нравится больше холодных гор Гвинеда. И пугают тебя не прекрасные дамы Юга и не жены наших друзей. Тебя пугает наша сталь. Та, что блестит, вынутая из ножен! И я буду рекомендовать брату не двигаться в поход, пока ты не снимешься и не пройдешь хотя бы половину дороги до Гвинеда!
- Тогда вы не пойдете в поход никогда, - улыбнулся Клидог, - ибо если я чему и учен, так это тому, что не следует заключать договоров, если союзник во мне нуждается меньше, чем я в нем.
Король Пенда размял не слишком внушительный кулак. Всегда брал другим, даже в рукопашной.
- Гниль, - сказал, - нам не нужна. Только знай: предашь - станешь добычей.
- И диведцы будут помогать саксу резать камбрийцев? - протянул кередигионец. - Славные времена.
- Англу, - сказал Пенда, - англу, друг.
Немайн уже не замечала, как ногти скребут стол. Союз - надежда на годы спокойной жизни - расползается по швам из-за нескольких кружек пива! И вина. И сидра. И, если считать на всех... но она уже не в состоянии считать. Легкие хватают воздух - не быстро, не медленно - глубоко и размеренно. Еще недавно разницы для Немайн не было. Теперь - есть.
После разговоров с иными рыцарями Пенды, изъясняющимися на бриттском - отличающемся откамбрийского северным выговором да меньшим количеством латинизмов. Вояки интересовались саблями и голосом - как оружием, Немайн - ими самими. Расказанное породило короткий визит к филидам-хранителям летописи, а на пиру - вопросы к Киневисе, которой здесь не с кем и поговорить - латынь и британскую речь она знает плохо.
Рассказ королевы совпал и с оговорками рыцарей, и изустной хроникой. К тому же сида не спрашивала напрямую - интересовалась освоением бывших земель Хвикке. Да, белоголовые аглы, куда без них. Да, остатки саксов Хвикке - которым жестко указали их нынешнее место. Худшие земли, на которых с двупольной системой протянешь ноги, работная повинность вместо воинской, запрет на ношение оружия - и в качестве соседей, советчиков и надсмотрщиков - элметцы. Шестьсот семей, переживших падение небольшого королевства, пожранного Нортумбрией. Эти не успели спрятаться под могучую руку Мерсийца - зато знамя «легиона сирот» наводит ужас на его врагов. Этих - не подкупить, не смирить, не запугать. Истинные бритыы, но не трусы и не бездари. Люди, которым не повезло со своими королями, и теперь приходится служить чужому...
Так что англ и сакс - вовсе не одно и то же, и знакомому по чужой памяти человечеству очень и очень повезло, что история создала на Британских островах Англию, а не Саксонию.